Проблема преступности не дает человечеству спокойствия на протяжении многих столетий. Мы надеемся ее решить, покладая надежду то на мудрость законов и строгость наказания, то на соблюдение моральных норм и надлежащее воспитание молодежи. То есть эту проблему мы обычно воспринимаем в плане социальном, психологическом, этичном. И очень интересно было узнать, что существует другая мысль по этому поводу и что такие вопросы можно рассматривать — и решать — в плане медицинском.
Мы опять в гостях в центре «Истина» и ведем разговор с его руководителем, доктором медицинских наук Ульяною Богдановной Лущик.
— Ульяна Богдановна, что именно в вашей работе определило такой необычный подход к проблеме подростковой преступности?
— Последние пять лет мне немало пришлось работать с детьми разного возраста, ведь их очень много среди наших пациентов. Опираясь на опыт работы с ними, я и определила собственный взгляд на медицинский аспект этой проблемы.
Если ребенок не знает норм поведения, то большинство людей скажут, что она невоспитанная и что это недосмотр родителей. Однако мой опыт врача свидетельствует о другом.
К нам приводят очень разных детей. Бывает, что больной ребенок не способен контролировать свои поступки, его поведение не является адекватным и даже на топчан для обследования положить трудно. Однако обследовать надо обязательно. Поэтому то и в центре и появились разные игрушки, аквариумные рыбки, лягушки, черепахи. Была создана такая микросреда, чтобы ребенок не боялся, чтобы приходил в центр, как к себе домой. После обследования, в зависимости от того, какие изменения показывает прибор, назначается соответствующее лечение — по большей части это внутримышечные инъекции определенных препаратов. Через месяц, пройдя курс лечения, ребенок приходит к нам на контрольный осмотр. И здесь мы с удивлением замечаем, что этот ребенок здоровается с работниками центра, делает все то, что просят, спокойно ложится на топчан, еще и сам подсказывает, куда ставить датчики. То есть он начал вести себя адекватно. Но разве можно перевоспитывать за месяц?
— Поэтому выходит, что нормы поведения таки были заложены родителями.
— Однако мозг ребенка не был готов к адекватной реакции на раздражители.
Вот, скажем, привозили к нам из Крыма шестилетнего Сережу. Диагноз — задержка психомоторного развития с элементами гипертензии. Родители жаловались, что мальчик чрезвычайно возбужден, нервен, его гнетет постоянный страх перед всем неизвестным. Сережу обследовали и назначили лечение, направленное на улучшение кровоснабжения мозга. После месячного курса лечения с мальчиком можно было общаться, выходить на люди. Следующим был курс внутривенных инъекций. Чтобы перейти к ним, обязательно нужен контакт с пациентом, контроль его ощущений; добавились и занятия с логопедами, психологами. Правда, лечение должно быть длительное, ведь и заболевание серьезное. Однако первые шаги уже сделаны.
Девятилетняя Светлана (диагноз — олигофрения) существовала, собственно говоря, на уровне животных инстинктов. После двух курсов лечения у девочки «включилось» сознание, она начала говорить, узнавать родных, даже помогать маме присматривать за меньшими братьями.
Такие дети представляют проблему не только медицинскую, но и социальную. К сожалению, сейчас общество воспринимает их как какой-то балласт. Но дети подрастают и становятся взрослыми. Они должны научиться элементарно обслуживать себя, усвоить технику безопасности в обращении с бытовыми приборами, газом и тому подобное, впоследствии — иметь возможность заработать на кусок хлеба, в конечном итоге, самореализоваться. И после
проведения соответствующего лечения это становится возможным.
У каждого метода лечения определена патогенетическая основа. А поскольку мы работаем над изучением кровоснабжения мозга, то сделали свои выводы. Дело в том, что содержимое черепной полости должно быть постоянным, потому что кости черепа расширяться не могут. Все, что там есть, должно размещаться свободно. А это значит, что объем мозга, крови, ликвора (спинномозговой жидкости) также должен быть постоянным. Если же хотя бы один из параметров увеличивается, другие должны уменьшиться, ведь запаса лишнего пространства там нет.
Когда мы начали анализировать поведение больных детей разного возраста, то выявили признаки отека мозга, повышения внутричерепного давления. Если же происходит отек мозга, то его структура изменяется. Мозг очень чувствителен, и только в черепно-мозговой полости начинает накапливаться жидкость, он ее впитывает, как будто губка, а следовательно уже не может нормально функционировать.
Мы заметили: если у ребенка есть признаки отека мозга или повышения внутричерепного давления, то поведение ее становится неадекватным.
Так и подошли к объяснению феномена агрессивности и эмоциональной лабильности (неустойчивости) у детей. Следует отметить, что их мозг имеет особенно большую способность к накоплению жидкости, и наименьшая черепно-мозговая травма, любой стресс могут привести к досадным последствиям.
В нормальном, спокойном мозге процессы возбуждения и торможения уравновешены. А когда мозг отек, чувствительность его растет, и если вместо одного нормального импульса к нему поступает двести, а он на всех должен отреагировать, то каким может быть тогда поведение ребенка?
— К тому же это не взрослый человек, а ребенок, и он еще во многом не ориентируется.
— Конечно. У него еще недоразвитая кора, чтобы затормозить эти процессы.
Наблюдая за такими агрессивными детьми и за изменениями в их поведении в процессе лечения, когда более-менее нормализовались параметры кровотока, уменьшились проявления отека мозга, внутричерепной гипертензии, замечаешь, что эти дети изменились характерно. И делаешь вывод: патология мозга — патология поведения. Здесь связь четкая.
Мы живем в обществе, среди людей, а время в настоящее время такое, что стрессы становятся хроническими, и человек должен уметь себя сдерживать. Хорошо, когда это идет на уровне сознания, самокритичности. А если человек этого не может делать, его следует лечить и подводить мозг к более-менее нормальным реакциям.
На основе таких наблюдений у меня и возникла гипотеза относительно природы подростковой преступности. Мы анализировали изменения гемодинамики у ребенка во время акселеративного роста (а это преимущественно 7-10 и 15-20 лет), когда в организме происходят значительные изменения. Ребенок в этот период часто падает в обморок, болит сердце, чувствуется хилость. В народе считают: ничего страшного, перерастет. Но это может закончиться достаточно грустно.
В 15-20 лет по большей части у всех происходит ярко выраженное перераспределение кровоснабжения. Если рост за полгода увеличился на 10-15 см, а сердце не успело достичь соответствующих размеров, возникнет недопоставка. А если еще и добавляются разнообразные стрессовые факторы, простудные заболевания или черепно-мозговые травмы, то мозг будет находиться в состоянии хронического отека.
Поэтому мы имеем неизменную по размерами черепную коробку и отекший мозг, которому негде разместиться, с избыточной импульсацией, что опять же оказывается в поведенческих реакциях.
Если эта система во время роста не может быть в стабильном состоянии, значит, ее следует корректировать медикаментозными факторами. Если же она не корректируется, то патология нарастает. Сегодня мы заметили у ребенка какую-то хилость, завтра — истощение умственной деятельности, а послезавтра получим патологическую реакцию на внешний раздражитель.
В настоящее время нередко случается, что даже дети из хороших семей, а не только из асоциальных, становятся на путь преступности. Дело в том, что ребенок просто не может контролировать своих эмоций. Когда развивается кризис отека мозга, у ребенка может полностью выключаться сознание — не в понимании обморока, а в понимании затмения, и тогда он действительно не осознает, что делает.
К тому же надо изменить отношение в обществе к людям, которые отбыли наказание. Ведь сейчас, если ребенок в раннем возрасте совершил преступление, даже когда он искренне стремится вернуться к нормальной жизни, на него очень часто смотрят как на потерянного для общества человека, отворачиваются от него именно тогда, когда надо поддержать.
-И так возникает замкнутый круг.
— Чтобы его разорвать, надо выходить на другой уровень исследование этой проблемы. Должна быть заинтересованность и со стороны медицины, и со стороны правоохранительных органов. Возможно, следовало бы произвести какую-то общую программу, провести основательные, всесторонние медицинские исследования подростков, которые отбывают наказание, а потом — их лечение. Результаты могут оказаться весьма неожиданными. Вложены же в это средства очень быстро окупятся, а криминогенная ситуация улучшится.
— Если развить эту мысль, то можно прийти к интересному заключению, что преступность и неадекватное поведение не является чем-то органично свойственным человеку, а лишь болезненными проявлениями.
— Может быть и так. Это мысль неоднозначна и требует еще исследование. Но, к сожалению, людей, заинтересованных в таких исследованиях, пока что нет.
— Что нового за это время появилось в «Истине»?
— С помощью новой аппаратуры мы расширяем возможности ультразвуковой диагностики на исследование проблем бесплодия, невынашивания беременности, гастроэнтерологической сосудистой патологии. Наша цель — комплексный осмтр и лечение человека как целостной системы, потому что именно это направление считаем самым прогрессивным.
Разрабатываем еще одну интересную идею — ввод паспортизации новорожденных в роддомах. Если на таком этапе провести комплексное ультразвуковое исследование и определить, что в организме ребенка в норме, а что — нет, каких заболеваний можно ожидать впоследствии, то это будет большим шагом вперед в развитии медицины и поможет сэкономить в будущем значительные средства. Ясное дело, чтобы все это осуществить, сначала следует вложить средства в это дело. Сделать это сейчас нелегко. Но давно известно, что скупой платит дважды. На первом плане должно быть здоровье нации.
— Благодарю за разговор.
Разговор вела Наталья Набока
